Итак, перечислим некоторые философские положения, на которых основывается научная деятельность:
1) природа подчиняется разумным законам;
2) эти законы могут быть познаны человеком;
3) законы природы единообразны и одинаковы везде (мир однороден);
4) законы природы достаточно просты;
5) все в мире имеет свою причинуи т.п.
Если бы мы считали, что мир хаотичен, непознаваем и т.д., то, соответственно, не могла бы возникнуть и наука. Из общефилософских положений подобного рода непосредственно следуют методологические регуля-тивы, содержательно связанные с ними. Например:
1) старайтесь объяснить все явления окружающего мира, ведите поиск естественных законов (поэтому наука как бы вездесуща: относительно каждого загадочного феномена она старается все же выдвинуть какое-то предположение, предложить хотя бы приблизительное объяснение);
2) ищите наиболее простые объяснения, используйте минимум допущений (этот регулятив называется также принципом Оккама);
3) добивайтесь максимальной точности (при этом образцом точности
в естественно-научных дисциплинах является физика с ее математическим аппаратом);
4) излагайте свои позиции аргументированно; открывайте их для критики коллег (поэтому наука ориентирована не на «тайные знания», а принципиально открыта для всех) и т.п.
Этот уровень обобщенной рациональной методологии образует фон, на котором только и возможна наука. Стоит вспомнить о том, что философская база науки досталась нам в наследство от древнегреческой философии. Именно в античности были сформулированы важнейшие установки и принципы, согласно которым в хаосе явлений на самом деле есть определенный порядок, устойчивые структуры, естественные законы, этот порядок Космоса познаваем, и он выразим и понимаем в виде математических соотношений (принцип, развернутый прежде всего пифагорейцами). Общий философский фон рациональности и теоретического мышления вообще является сегодня совершенно привычным, функционирует в сознании ученых по большей части почти автоматически. Но иногда, на определенных этапах продвижения науки, те или иные исходные принципы могут привлечь внимание исследователей и потребовать нового осмысления. Например, такое случилось с принципом причинности при расширении его на квантово-механическую сферу.
Как уже говорилось выше (§ 0.7), несмотря на то что не существует универсального единственного научного метода, как бы извне заданного науке и предшествующего ее функционированию, в научном познании всегда действуют конкретные методологические установки. По своему содержанию научная деятельность весьма многогранна и включает в себя различные процедуры, направленные на создание и обработку научного знания. В целом методологический арсенал науки обширен и многообразен. Его структуру можно представить как состоящую из множества слоев, «этажей». Эту структуру удобно описывать с помощью деления методов научного познания по степени общности их применения. Так, в отечественной литературе проводится деление методов научного познания на следующие четыре слоя, или «этажа»:
Тем не менее различение уровней научного познания не следует отвергать полностью. Ведь в научной деятельности действительно можно обнаружить две составляющие, одна из которых сводится к преимущественно лабораторно-экспериментальной работе, другая -— к теоретизирующей. Это определенным образом отражается и в теоретическом языке. Дело в том, что вполне возможно проводить деление, пусть и недостаточно строгое, между наблюдаемыми объектами, которые описываются в языке данной теории в терминах наблюдения, и теми объектами,
Необходимо отметить, что для более полного и всестороннего раскрытия особенностей и взаимосвязей изучаемого сложного явления различные виды объяснения используются совместно, дополняя и уточняя друг друга. В этом случае стараются раскрыть и историю данного явления, и его функциональное значение в той или иной системе, и структурные особенности, пытаются подвести его под какие-то ранее установленные общие закономерности, ищут действующие на него причинные факторы, т.е. применяют в комплексе, в той или иной пропорции генетическое, функциональное, структурное, помологическое и каузальное объяснения. Мы рассмотрели только основные виды объясняющих оснований. Однако реальная практика научного мышления ни в коей мере не исчерпывается ими ни в естественных, ни в социальных науках. Например, часто объяснение носит только предварительный характер, когда ссылаются не на закон или другие принятые утверждения, а на еще не получившую широкого признания гипотезу (и, кстати сказать, не всегда имеющую характер общего утверждения, а порой индивидуализированную, предназначенную специально для данною случая), такое объяснение можно назвать гипотетическим.
Функциональное объяснение может быть использовано в тех случаях, когда объясняемый объект является подсистемой, частью, органом, элементом, функциональной единицей более широкой системы. Скажем, к этому виду относится объяснение смысла какого-то социального института через его функцию в рамках общей социальной системы (в т.н. функционалист, ском направлении в социологии); или, например, в физиологии — объяснение особой двояковогнутой формы эритроцитов через их транспортную функцию и связанную с этим необходимость максимально увеличить поверхность эритроцитов. Функциональные объяснения используются достаточно давно (преимущественно в биологических и гуманитарных науках). Объяснения подобного рода получили традиционное название телеологических (греч. telos — «цель, назначение»), т.к. их суть состоит в указании на цель, которую необходимо достичь данной системе. Об объяснениях в терминах целевой причины шла речь еще в «Метафизике» Аристотеля. В аристотелевской философии и физике телеологически подход считался вполне разумным и естественным. Однако в Новое время телеологическое объяснение начинает вызывать сомнения.
Фундаментальное значение каузальным объяснениям придает Уэсли Сэлмон в своей получившей широкую известность работе «Научное объяснение и причинная структура мира» (1984)2. Он развивает т.н. каузальную концепцию объяснения. В западной литературе концепцию Сэл-мона нередко расценивают как альтернативу теории Гемпеля. Основные понятия, относящиеся к каузальной концепции объяснения, — это статистическая релевантность, каузальные процессы, каузальные взаимодействия. У. Сэлмон настаивает, что объяснение — это не вывод из законов, а нечто более содержательное; объяснение — это совокупность статистически релевантной информации о каузальной истории событий. Иными словами, в объяснении мы должны не столько представить формулу закона, сколько раскрыть в контексте теории совокупность каузальных процессов, вызывающих то или иное событие. По У. Сэлмону, главная цель науки вообще — доставлять объяснения,
Часто весьма непросто произвести подведение под общий закон: требуется построение целых вспомогательных теорий промежуточного уровня, которые состыковываются с общими законами и конечным утверждением достаточно сложным образом. Существует и, например, такая трудность, как многозначность объяснения, когда одно и то же явление может быть дедуцировано из совершенно различных общих положений. В этом случае, помимо чисто дедуктивного рассуждения от общего к частному, научное мышление должно производить оценку тех или иных объяснений, выбирая из логически равноценных все же наиболее приемлемое, на основе каких-то дополнительных критериев. Наконец, можно ли вообще сводить любое объяснение к разновидности логического вывода? Таким образом, возникла необходимость расширить понятие объяснения. Так, концепция научного объяснения была далее развита Эрнестом Нагелем в книге «Структура науки» (1961). Он указывает, что, помимо указания на общий закон, существуют и другие паттерны научного объяснения (вероятностное, функциональное и др.)1. Появились и другие подходы к проблеме научного объяснения. Для того чтобы разобраться в многообразии видов научного объяснения, нужно различать два логических основания, которые, к сожалению,
Некоторые современные философы науки утверждают, что само понятие закона является в настоящее время не совсем удачным. Оно отсылает нас к метафизике XVII-XVIII вв., когда под законом понималось нечто абсолютное, безусловное, присущее природе с логической необходимостью. Сегодня мы далеко отошли от такой метафизики. Так, например, говорит Б. ван Фраассен в книге «Законы и симметрия» (1989)’. Он поднимает ряд важных проблем, касающихся статуса законов в современной науке. Известная работа Нэнси Кэртрайт «Как лгут законы физики» (1983)2 вскрывает тот сложный контекст, в котором работают научные законы. Так, ученые вместе с научными законами вводят сильные идеализирующие допущения, заведомо упрощают ситуацию (в т.ч. отходят от
Научный закон — важнейшая составляющая научного знания. Научный закон репрезентирует знание в предельно концентрированном виде. Однако не следует сводить цель научной деятельности вообще лишь к установлению научных законов, ведь есть и такие предметные области (прежде всего это касается гуманитарных наук), где научное знание производится и фиксируется в других формах (например, в виде описаний или классификаций). Кроме того, научное объяснение, как мы будем говорить дальше (§ 1.3), возможно не только на основе закона: существует целый спектр различных видов объяснений. Тем не менее именно научный закон в его лаконичной формулировке производит самое сильное впечатление и на самих ученых, и на широкие круги представителей вне-научной деятельности. Поэтому научный закон нередко выступает синонимом научного знания вообще. Закон входит в состав теории, в общий теоретический контекст. Это означает, что формулировка закона осуществляется в специальном языке той или иной научной дисциплины и опирается на базисные положения в виде совокупности тех условий, при которых закон выполняется. То есть закон, несмотря на свою краткую формулировку, является частью целой теории и не может быть вырван из своего теоретического контекста. Он не может быть приложен к практике непосредственно, без окружающей его теории, а также, как это часто бывает, требует для своих приложений наличия определенных промежуточных теорий, или «теорий среднего уровня». Иными словами, научный закон не является непосредственным продуктом, всегда готовым к употреблению для любого пользователя.
В естественных науках формирование понятия подчиняется важнейшему требованию операционализации. Операционализация понятия состоит в выяснении и уточнении того, какими способами возможно оперировать данным понятием и той сущностью, которая предполагается этим понятием: проверить ее наличие, измерить или определить ее градации и степени, выяснить ее отношения с другими сущностями. Историческим примером здесь может служить достижение Дж. Дальтона. Гипотеза атомного строения вещества была в ходу и до него, однако лишь Дальтон смог операционализировать понятие «атом», связав его с понятием атомного веса и введя в науку процедуру измерения последнего. Общей тенденцией естествознания является избавление от неоперационализи-руемых, т.е. от неэффективных, понятий. Требование операционализа-ции известно в разных вариантах, например как «принцип наблюдаемости», сформулированный В. Гейзенбергом. В ряде гуманитарных наук (в тех направлениях, которые используют соответствующие рационализирующие стратегии) требование операционализации тоже является