Posts Tagged ‘это’

Общенаучные методологические установки

Воскресенье, 5 июля, 2009

28В отличие от слоя предельно общих методологических установок, уровень общенаучных методов представляет собой гораздо более конкре­тизированные методологические образования, предписывающие иссле­дователю определенные системы действий. К этому слою методологического обеспечения относятся методы, спе­цифичные именно для научного познания и имеющие широкое распрост­ранение в самых различных науках. Они имеют общенаучное значение: к ним относятся эксперимент, моделирование, системный подход и т.п. Они будут подробно рассматриваться в последующих параграфах. Сфера общенаучных методов, как уже обсуждалось в § 1.4, может быть на основании критерия доступности объекта исследования условно разделена на две области: эмпирическую и теоретическую. Эмпириче­ские методы используются в режиме интерактивного информационного взаимодействия с исследуемым объектом. Основные методы эмпириче­ского уровня — наблюдение, эксперимент, моделирование. Теоретиче­ские методы вносят теоретизацию в фактуальный материал. К области теоретических методов относятся такие, как абстрагирование, идеализа­ция, формализация и многие др.

3.  Частнонаучные методологические установки. Частнонаучные методы специфичны для отдельных наук (или групп

наук). Например, для социологии специфичны опрос и анкетирование репрезентативных групп, для психологии — тестирование, психологиче­ский эксперимент, для истории — совокупность методов анализа истори­ческих документов, для физики микромира — методы ускорения элемен­тарных частиц и т.п.

4.  Специальные методики.

Это методологические единицы еще более частного уровня. Специаль­ные методики разрабатываются и применяются для решения’конкретных задач в конкретных узконаучных областях (например, методики получения тех или иных бактериальных культур в микробиологии, методики окраски

тканей организма в гистологии, методики структурного анализа в химии и т.п.).

Правилом конструктивности

Воскресенье, 5 июля, 2009

22Значительная степень свободы во взаимоотношениях теоретического и эмпирического уровней выражается в том, что, как подчеркивает Э. На­гель, хотя теоретические понятия сами по себе артикулированы с высокой степенью точности, правила соответствия, соотносящие их с опытом, гораздо менее определены. Невозможно ограничить формальные паттер­ны этих правил каким-либо однозначным требованием; так, данные пра­вила могут выражать необходимые и достаточные условия для описания эмпирических ситуаций на теоретическом языке (например, следующая связь: скачок электрона имеет место тогда и только тогда, когда наблю­дается спектральная линия). Но правила соответствия также могут зада­вать и только необходимые, или только достаточные условия, или даже связывать сразу несколько теоретических понятий с целым контекстом эмпирических’. Иными словами, правила соответствия могут быть раз­личной формы и оставляют свободное пространство для установления дальнейших связей между теоретическим и эмпирическим уровнями.

Среди возможных уточнений общего требования установления пра­вил соответствия для теоретических, конструктов укажем на концепцию B.C. Степина. Он подчеркивает, что связь измерения и теоретического объекта устанавливается не за счет реальных, а за счет идеализирован­ных измерительных ситуаций. Он показывает, что на практике привяз­ка теоретического конструкта к реальности осуществляется сложным способом; не всегда исследователь имеет возможность сразу присту­пать к лабораторно-измерительным действиям. В современных разви­тых теоретических дисциплинах введение абстрактных объектов сопро­вождается комплексом мысленных манипуляций с ними — проверкой непротиворечивости их свойств, их совместимости с ранее введенными объектами, изобретением воображаемых ситуаций, в которых объект подвергался бы эмпирическому изучению. Комплекс подобных манипу­ляций B.C. Степин называет конструктивным обоснованием введенных абстрактных объектов. Тогда принцип наблюдаемости может быть заме­нен правилом конструктивности; при введений абстрактных объектов следует систематически проверять их свойства, опираясь на идеализиро­ванные проекты новых экспериментов и измерений; в ходе теоретическо­го продвижения должны оставаться только те объекты, которые обнару­жат свою совместимость с проверочным контекстом (т.е. могут быть конструктивно обоснованы).

Культура

Суббота, 4 июля, 2009

23Критерием отнесения уровня S1 как к эмпирическому относительно S2 является то, что он связан с более непосредственным взаимодействием с изучаемым объектом. Так, интуитивно ясно, что физик-теоретик и фи­зик-экспериментатор занимаются деятельностью совершенно разного рода. На эмпирических уровнях фактуальный материал обрабатывается совокупностью исследовательских операций, благодаря которым проис­ходят накопление, фиксация, первичная обработка исходного базиса для дальнейшего теоретического осмысления. Эти операции в некото­ром смысле представляют собой прямое манипулирование (или опери­рование) объектом, включающее различные формы наблюдения, экспе­римента, моделирования, а в социальных науках — общения (анкетирование, опрос) и т.п. Сюда же входят различного рода измерительные процедуры, описания по тем или иным правилам, первичные классификационные мето­дики. Разумеется, не значит, что этот уровень начисто лишен теоретизи­рования, осмысления. Конечно, здесь уже изначально присутствует и определенное теоретическое начало. Но признаком эмпиричности явля­ется именно доступность объекта исследователю, интерактивный ин­формационный процесс, получение в режиме реального времени началь­ной информации об объекте.

Уровень S2 мы можем полагать теоретическим относительно S1, если на нем появляются новые теоретические конструкции, которых не было на уровне S1— законоподобные утверждения, гипотезы и гипотетичес­кие сущности, абстрактные объекты. При теоретизации используются та­кие приемы и процедуры, как абстрагирование, генерализация, формали­зация, введение гипотез и др. Например, если мы рассмотрим уровень S1, где фиксируются данные единичных измерений, и уровень S2, где впер­вые появляются утверждения, описывающие регулярности в массиве единичных измерений, то с точки зрения высших уровней, конечно, S1 и S2. оба являются эмпирическими. Но при взаимном сравнении S1 и S2 мы ви­дим, что в этой nape S1— это эмпирический уровень, т.к. связан с более первичным материалом, a S2 — теоретический, т.к. на нем впервые появ­ляется анализ тенденций первичного материала, теоретическое рассмот­рение отношений между единичными фактами.

Культура

Суббота, 4 июля, 2009

книгиПроблема различения эмпирического и теоретического уровней науч­ного познания — это проблема анализа его предметного содержания. Прежде всего ее, как неоднократно подчеркивалось в философско-мето-дологической литературе, нельзя смешивать с проблемой чувственной и абстрактно-логической составляющих познания, поскольку эти две проблемы принадлежат к совершенно разным планам. Вопрос о сопри­сутствии чувственной и абстрактно-логической составляющих касает­ся режима работы самих когнитивных процессов сознания. Проблема же эмпирического и теоретического касается предметной сферы по­знавательной деятельности, ее смыслового объема. Мы уже говорили в § 0.3 о том, что чувственный и абстрактно-логический компоненты познания существуют в когнитивных процессах не изолированно, а в пере­плетении и взаимодействии. Поэтому и на эмпирическом, и на теоретиче­ском уровнях научного познания одновременно присутствуют и чувствен­ный, и абстрактно-логический компоненты режима работы когнитивного аппарата. Но при этом мы различаем в предметном содержании познания эмпирическую и теоретическую составляющие. Как же выделяют в предметном содержании научного познания его эмпи­рический и теоретический уровни? Хотя здесь и не существует критериев для придания этим уровням абсолютного статуса, это не отменяет возможности проведения относительных различий между уровнями в конкретных иссле­довательских ситуациях в тех или иных предметных областях.

Сегодня подавляющее большинство философов науки согласны с тем, что деление научного познания на две сферы является слишком упрощен­ным. Научное познание, скорее, представляет собой более широкое мно­жество подуровней, которые вступают между собой в сложные взаимо­отношения. Так, в эмпирической работе ученого мы можем увидеть переходы от непосредственных опытных данных к более обобщенным структурам. Уровни теоретической работы тоже обнаруживают опреде­ленное расслоение: существуют частные теории, охватывающие опреде­ленные области опыта, и теории более абстрактного, более фундаменталь­ного характера. Совокупность уровней научного познания в процессе исследовательского продвижения выступает как иерархически организо­ванная структура. При этом два соседних друг другу подуровня, S1 и S2 могут быть интерпретированы так, что S1 суть более эмпирический относи­тельно S1 a S2 суть более теоретический относительно S1.

Процедуры Рамсея—Крэйга

Суббота, 4 июля, 2009

лаптиТаким образом, данные, полученные Крэйгом (и другими логиками), показали необходимость теоретических терминов в структуре научной теории. С формальной точки зрения введение теоретических терминов существенно сокращает рассуждения, проводимые в рамках теории, дела­ет ее обозримой, позволяет конечно-аксиоматизировать ее (т.е. выразить в конечном множестве аксиом). С содержательной стороны значение не­эмпирических терминов состоит в том, что они создают собственно смысло­вые взаимосвязи теории. Так, Р. Карнап (как уже вкратце говорилось в § 1.1) указывает, что значение теоретического термина не исчерпывается его эмпирическим содержанием, а всегда имеет некое неявное дополнитель­ное значение, выходящее за рамки непосредственного опытного содержа­ния. (Скажем, масса — это не только соотношение между ускорением и силой, а что-то самостоятельное, особая сущность.) За счет этого допол­нительного значения теоретический термин может быть использован в новых областях приложений, для объяснения других явлений, сможет раскрыть в дальнейшем опыте свои новые стороны. Это делает научную теорию открытой для будущего расширения, для роста научного знания. Процедуры Рамсея—Крэйга отбрасывают дополнительные, пока неэкс-плицированные смысловые составляющие теоретических терминов и фик­сируют настоящее состояние теории, сводя его к наличному эмпирическо­му содержанию. В противовес этому с осознанием важности скрытого потенциала, который несут с собой теоретические понятия, мы приходим к тезису принципиальной невозможности редукции теоретических тер­минов к эмпирическим. К. Карнап говорит о том, что возможна лишь час­тичная интерпретация теоретического термина через эмпирические, при которой теоретический термин лишь показывает какие-то отдель­ные, конкретизированные теорией стороны; однако содержание тер­мина этим не исчерпывается, в нем сохраняется некий нередуцируе-мый «остаток».

Эмпирический и теоретический уровни научного познания

Пятница, 3 июля, 2009

культура славянНаучное познание опирается на установленные факты и дает им тео­ретическое объяснение. Поэтому кажется естественным полагать, что в научном познании четко различимы область надежно установленных фактов и теоретические конструкции, которые объясняют наличные фак­ты. Кажется, что это различие можно использовать и дальше: попробо­вать строго разделить всю сферу научного познания на два уровня — эмпирический и теоретический. К эмпирическому уровню следовало бы отнести все то знание, которое приобретается в ходе непосредственного изучения реальности, т.е. весь фактуальный материал, который является фундаментом для последующего теоретизирования. Теоретический же уровень — это сфера различных гипотез, обобщений, теорий, которые «надстраиваются» над фактуальным базисом и обеспечивают его научное толкование.

Идея четкого различения двух уровней познания выглядит весьма привлекательно, ведь тогда мы получаем достаточно ясную структуру научного познания. Как мы уже говорили в § 0.2, в неопозитивистском периоде философии науки считалось, что сфера научного познания отчет­ливо распадается на факты, метод и теорию. Научный метод оказывался в роли проводника от фактов к теории. Программа логического позити­визма была направлена на выявление правил единого научного метода. Эти правила должны были однозначно определять процесс «восхожде­ния» от фактов к теориям и процесс эмпирического подтверждения вы­двигаемых гипотез. Если бы удалось найти подобные правила и довести их до сведения ученых, то в науке были бы практически исключены любые разногласия. Наука превратилась бы в надежное, однозначное, истинное объяснение реальности. Вот почему проблеме четкого различения эмпири­ческого и теоретического уровней было придано такое важное значение. (Отметим, что этот притягательный проект восходил к классическому идеалу науки, ведь уже первые теоретики новой науки — Ф. Бэкон, Р. Де­карт, Г. Лейбниц и другие — считали, что существует единственный научный метод, гарантирующий получение истинного знания и исключаю­щий разногласия.)
Культура

Прагматические факторы в структуре объяснения

Четверг, 2 июля, 2009

33Важный вклад в проблему объяснения внес Б. ван Фраассен1. Его кон­цепция получила в западной литературе название прагматической точки зрения {pragmatic view) на объяснение2. Само название говорит о том, что в объяснении играют роль конкретные прагматические факторы. Б. ван Фраассен указывает, что объяснение прежде всего должно снабдить нас контекстно-определенной информацией такого вида, кото­рый больше благоприятствует объясняемому событию, чем его альтер­нативам. Она должна выделить событие среди прочих возможных вари­антов или, иными словами, ответить на вопрос, почему имеет место скорее данное событие, чем возможные иные. К значимой информации может относиться, в принципе, любая информация (а не только каузаль­ная, как настаивает, например, У. Сэлмон). Это означает, что нам не сто­ит ограничивать объяснение каким-то единственным паттерном. Кроме того, важно отметить роль прагматических факторов в объяснении. Нас в реальности интересует не какое-то «объяснение вообще»; такого объяснения просто не существует. На самом деле мы выделяем в общей ситуации некоторый исходный угол зрения. То, что мы ожидаем от объяснения, определено исходными прагматическими предпосылками. Например, мы изучаем действие лекарственного средства. Но объясне­ние его эффектов может быть специфицировано совершенно разными вопросами. Например, мы можем спросить, почему данное лекарство для данного заболевания эффективнее, чем другие лекарства и почему лекарство более эффективно для данного пациента, чем для других. Та­ким образом, сам контекст задает условия того, что будет в данном слу­чае считаться объяснением и информация какого вида будет действи­тельно относиться к делу.

Вопрос о логической структуре объяснения

Четверг, 2 июля, 2009

29Теория Гемпеля отличается узостью взглядов. Далеко не всегда науч­ное объяснение представляет собой строгий дедуктивный вывод. Такое рассуждение играет ведущую роль лишь в физико-математических науках. Помимо дедуктивного вывода, в научной практике реально применяются и другие, недедуктивные рассуждения, в т.ч. и в точном естествознании. Используются вероятностные, приближенные выводы; так, в модельном объяснении используется рассуждение по аналогии. Кроме того, часто объяснение вообще имеет достаточно сложную структуру, которую невозможно охарактеризовать однозначно, т.к. она содержит в замысловатом переплетении и дедуктивные, и недедуктивные составляющие, а также некоторые различные взаимосвязи. В социальных

науках (и в некоторой степени даже и в естественных) важную роль игра­ет т.н. нарративная структура объяснений (лат. narratio — «рассказ, по­вествование»), базирующаяся на смысловых взаимосвязях и типичных аргументационных схемах естественного языка в его повествовательной, «рассказывающей» функции. В нарративном объяснении в избытке исполь­зуются такие приемы, как приведение примеров с иллюстративной целью, употребление метафор, ссылки на чьи-то мнения и свидетельства, опора на авторитеты, введение различного рода предположений, апелляции к здраво­му смыслу, обильное использование неэксплицированных, скрытых допуще­ний и т.п.

Нарративная структура пронизана понятными связями (термин, предложенный немецким психиатром и философом К. Ясперсом), во многом не требующими дальнейшей экспликации. В общем случае несводимы к однозначной логической структуре и та­кие процедуры, используемые в объяснениях, как интерпретация объяс­няемого явления в виде перевода с одного предметного языка на другой, экспликация тех или иных скрытых или неопределенных утверждений чисто логическими или содержательными средствами, «погружение» этих утверждений в контекст той или иной теории. Вообще важно помнить о том, что те или иные научные положения, законы являются лишь отдельными частями теоретического контекста как такового. Так что объясняется тео­рия целиком — со всеми ее исходными допущениями, специализированным языком, методологическими предписаниями, эмпирическим базисом, полем приложений, сложными логическими и концептуальными взаимосвязями ее элементов. Сама теория есть развернутый контекст рациональной ин­терпретации для совокупности определенного класса тех явлений.

Функциональное объяснение

Среда, 1 июля, 2009

северо-западные племенаФункциональное объяснение может быть использовано в тех случаях, когда объясняемый объект является подсистемой, частью, органом, элемен­том, функциональной единицей более широкой системы. Скажем, к этому виду относится объяснение смысла какого-то социального института через его функцию в рамках общей социальной системы (в т.н. функционалист­, ском направлении в социологии); или, например, в физиологии — объясне­ние особой двояковогнутой формы эритроцитов через их транспортную функцию и связанную с этим необходимость максимально увеличить по­верхность эритроцитов. Функциональные объяснения используются доста­точно давно (преимущественно в биологических и гуманитарных науках). Объяснения подобного рода получили традиционное название телео­логических (греч. telos — «цель, назначение»), т.к. их суть состоит в ука­зании на цель, которую необходимо достичь данной системе. Об объясне­ниях в терминах целевой причины шла речь еще в «Метафизике» Аристотеля. В аристотелевской философии и физике телеологически подход считался вполне разумным и естественным. Однако в Новое вре­мя телеологическое объяснение начинает вызывать сомнения.

Дело в том, что этот тип объяснения близок к представлениям о сознании, желании, стремлении неодушевленных предметов и явлений, т.е. антропоморфизи-рует и индивидуализирует их, в то время как объяснительные подходы нового естествознания требуют установления прежде всего универсаль­ных законов (на чем как раз настаивал К. Гемпель). По представлениям нового естествознания для объяснения поведения объекта необходимо знать общий закон и начальные условия, но не конечное состояние, к ко­торому стремится данный объект. Функциональное объяснение является одним из частных случаев телео­логического. Вопрос о приемлемости функционального объяснения ока­зался трудным. Преобладающим было мнение о том, что данный вид объяснения дает лишь неполное, частичное знание; так, К. Гемпель счи­тал, что использование функциональных объяснений свидетельствует лишь о незрелости той или иной науки. По мнению противников функцио­нальных объяснений, объяснения этого вида должны быть либо изгнаны из научного познания вообще, либо оставлены лишь в тех случаях, когда показана их фактическая сводимость к каузальным схемам. Тем не менее функциональные объяснения продолжали использоваться.

Операционально-методологическая сторона научного закона

Вторник, 30 июня, 2009

9С операциональной стороны закон можно рассматривать как хорошо подтвержденную гипотезу. Действительно, к признанию закона мы при­ходим после выдвижения какой-то гипотезы, имеющей универсальный характер, обладающей способностью объяснить обширный ряд эмпири­ческих данных и схватывающей существенные черты этих единичных фактов. После проведения каких-то процедур верификации научное сооб­щество принимает данную гипотезу как подтвержденную и способную фигурировать в роли научного закона. Однако следует отметить, что то свойство закона, которое называют универсальностью, приводит к известным трудностям, ведь универсаль­ность предполагает, что мы можем применить закон к неограниченному классу однородных явлений. Но само обоснование гипотезы всегда опира­ется на конечное число наблюдений, эмпирических данных. Как же про­исходит переход от конечного эмпирического базиса к теоретическому заключению о бесконечном числе приложений? Далее, где истоки катего­ричности в формулировке научного закона? Вправе ли мы говорить, напри­мер, что «все тела непременно расширяются при нагревании»?

Это давняя проблема для теории познания и философии вообще. Су­щественный вклад в ее прояснение внесли Д. Юм и И. Кант. Так, Д. Юм показал, что из наблюдения единичных явлений мы не можем получить логически корректного вывода о необходимой связи тех или иных явле­ний, лежащей в их основе. Это означает, что при формулировании утверждения, носящего универсальный характер, мы делаем нечто боль­шее, чем просто описание наблюдаемой регулярности. Причем это добав­ление не является выведенным логически из ряда эмпирических данных. Иными словами, у нас нет надежных логических оснований для перехода от единичных наблюдений к постулированию необходимых связей между ними. Кант же идет дальше отрицательных результатов Д. Юма. И. Кант по­казывает, что человеческий разум всегда при выдвижении тех или иных универсальных положений, или законов, сам «навязывает» природе тот или иной закон, подобно законодателю, т.е. всегда занимает активную по­зицию относительно эмпирического базиса. Мы не просто регистрируем закономерность, которая проглядывает через эмпирические данные, хотя порой именно так кажется, настолько естественно работа ученого выгля­дит как считывание данных и их простое обобщение. Нет, на самом деле ученый всегда выдвигает далекоидущее суждение, принципиально пре­восходящее возможности проверки и базирующееся на ряде предпосылае­мых допущений о постоянстве природы и т.п. Это суждение априорно предвосхищает бесконечный ряд случаев, который заведомо никогда не может быть весь исследован. Разумеется, при выдвижении законоподобной гипотезы возникает вопрос о различного рода необходимостях, но они носят уже не всеобщелогический характер, а более специальный, содержательный. Так, гово­рят о физической необходимости, о причинной (или каузальной) необхо­димости; эти оттенки употребления термина «необходимость» изучаются и уточняются в современной модальной логике.