Итак, перечислим некоторые философские положения, на которых основывается научная деятельность:
1) природа подчиняется разумным законам;
2) эти законы могут быть познаны человеком;
3) законы природы единообразны и одинаковы везде (мир однороден);
4) законы природы достаточно просты;
5) все в мире имеет свою причинуи т.п.
Если бы мы считали, что мир хаотичен, непознаваем и т.д., то, соответственно, не могла бы возникнуть и наука. Из общефилософских положений подобного рода непосредственно следуют методологические регуля-тивы, содержательно связанные с ними. Например:
1) старайтесь объяснить все явления окружающего мира, ведите поиск естественных законов (поэтому наука как бы вездесуща: относительно каждого загадочного феномена она старается все же выдвинуть какое-то предположение, предложить хотя бы приблизительное объяснение);
2) ищите наиболее простые объяснения, используйте минимум допущений (этот регулятив называется также принципом Оккама);
3) добивайтесь максимальной точности (при этом образцом точности
в естественно-научных дисциплинах является физика с ее математическим аппаратом);
4) излагайте свои позиции аргументированно; открывайте их для критики коллег (поэтому наука ориентирована не на «тайные знания», а принципиально открыта для всех) и т.п.
Этот уровень обобщенной рациональной методологии образует фон, на котором только и возможна наука. Стоит вспомнить о том, что философская база науки досталась нам в наследство от древнегреческой философии. Именно в античности были сформулированы важнейшие установки и принципы, согласно которым в хаосе явлений на самом деле есть определенный порядок, устойчивые структуры, естественные законы, этот порядок Космоса познаваем, и он выразим и понимаем в виде математических соотношений (принцип, развернутый прежде всего пифагорейцами). Общий философский фон рациональности и теоретического мышления вообще является сегодня совершенно привычным, функционирует в сознании ученых по большей части почти автоматически. Но иногда, на определенных этапах продвижения науки, те или иные исходные принципы могут привлечь внимание исследователей и потребовать нового осмысления. Например, такое случилось с принципом причинности при расширении его на квантово-механическую сферу.
Говоря о многоуровневой структуре научного знания, важно обратить внимание на следующее: нижние подуровни, которые теория трактует как существенно эмпирические, определяются внутри самой теории; их выделение происходит по многим основаниям: оно зависит от контекста самого исследования, а также от состояния технических исследовательских средств и возможностей данной науки. Иными словами, вопрос о наблюдаемости является как бы внутренним делом самой теории, вхоДит в состав теоретического контекста. Это означает, что, когда мы поднимаем вопрос о реальности того или иного объекта научной теории, о его эмпирической интерпретации, мы всегда поднимаем его, находясь в каком-то языке, с каких-то позиций. Это важный момент. Нельзя спрашивать «вообще» о существовании того или иного познаваемого объекта. В ходе научного продвижения разворачивается сложная игра концептуальных уровней и позиций. Здесь переплетаются вопросы теоретические (об интерпретациях той или иной сущности) и вопросы методологические (каким образом получено то или иное утверждение). Тема взаимоотношения уровней достаточно деликатна. Поэтому нужно учитывать конкретные обстоятельства. Так, говоря о том, что эмпирические уровни определяются внутри самой теории, легко впасть в крайность иного рода: полагать, что они являются абсолютной собственностью теории и не имеют самостоятельного значения.
Данная система представлений развивалась преимущественно в отечественной философской литературе советского периода. Согласно этой концепции, восходящей к учению Карла Маркса, ведущим критерием истины является практика. Это означает, что данная концепция тоже вводит внетеоретический критерий. Сам К. Маркс критиковал предшествующие ему учения за созерцательность (т.е. замкнутость в теоретическом контексте) и утверждал примат практического подхода. Несмотря на то что его последователи отмежевывались от прагматизма, принципиальных различий между этими двумя концепциями нет. Вообще же марксистский тезис «критерий истины — практика», взятый как универсальное требование, является более похожим на