В целом возможно полагать, что чем ближе находится изучаемая предметная область к сфере здравого смысла и повседневного опыта, тем уровень самостоятельности и независимости эмпирического материала от научных теорий будет выше. Но даже в достаточно далеких от мира повседневности областях тоже можно говорить о самостоятельной ценности эмпирического материала. Так, не следует понимать зависимость от теории для эмпирического материала как зависимость от монопольной, единственной теории, присущей данной предметной области. Нет, здесь речь скорее идет о зависимости от общего теоретического (можно даже сказать, межтеоретического) контекста ведь конкретные научные теории сами создаются в предшествующем им общем поле той или иной научной области, так что становятся возможными альтернативные теории, построенные на одном и том же эмпирическом базисе, использующие одно и то же инструментально-методологическое оснащение и т.п. Вернемся к ранее рассмотренной теме — проблеме элиминации теоретических терминов. В ходе ее решения было выяснено, что теоретические термины не редуцируемы к эмпирическому содержанию и имеют лишь частичные эмпирические интерпретации. Таким образом, мы приходим к той ситуации, что теоретические термины не могут быть эмпирически проинтерпретированы полностью (у них всегда остается некий неэмпирический остаток); но и, видимо, не должно быть также полностью неинтерпретируемых теоретических терминов: для всякого теоретического термина всегда должна быть какая-то (хотя бы косвенная) возможность привязки к эмпирическому уровню.
Рассмотрим два произвольных уровня, S1 и S2, некоторой теории Т, соотнесенные между собой как эмпирический и теоретический. Какие связи существуют между уровнями теории? Пусть на уровне S2 появляется неэмпирический конструкт А. Тогда встает задача его эмпирической интерпретации. Если конструкт А должен быть интерпретирован на уровне S1, то нам надо ввести некоторое множество правил соответствия, которые связывали бы А с его эмпирическими значениями уровня S1. Этот случай можно обобщить. Правилами соответствия для некоторого множества введенных теоретических конструктов называют совокупность связей эмпирического и теоретического уровней теории Т, таких, что введенные теоретические конструкты, составляющие данное множество, получают с помощью этих связей свои частичные эмпирические интерпретации. Цель эмпирической интерпретации — прояснить роль того или иного теоретического термина и его смысл в концептуальной системе. Часто нахождение адекватной интерпретации оказывается сложным делом; для этого может потребоваться даже построение специальной интерпретирующей подтеории. В научной практике для целей эмпирической интерпретации используют т.н. операциональные определения терминов: указание и описание тех доступных исследователю методов и процедур, с помощью которых возможно зафиксировать эмпирическую информацию о данной абстрактно-теоретической сущности. Операционально определенный неэмпирический объект — это объект, который частично погружен в эмпирический контекст: его можно как-то обнаружить, пронабдюдать, измерить. Например, температура операционально определяется с помощью термометра и связанных с ним операций измерения, напряжение тока — с помощью вольтметра, давление крови — с помощью тонометра и т.п.
Говоря о многоуровневой структуре научного знания, важно обратить внимание на следующее: нижние подуровни, которые теория трактует как существенно эмпирические, определяются внутри самой теории; их выделение происходит по многим основаниям: оно зависит от контекста самого исследования, а также от состояния технических исследовательских средств и возможностей данной науки. Иными словами, вопрос о наблюдаемости является как бы внутренним делом самой теории, вхоДит в состав теоретического контекста. Это означает, что, когда мы поднимаем вопрос о реальности того или иного объекта научной теории, о его эмпирической интерпретации, мы всегда поднимаем его, находясь в каком-то языке, с каких-то позиций. Это важный момент. Нельзя спрашивать «вообще» о существовании того или иного познаваемого объекта. В ходе научного продвижения разворачивается сложная игра концептуальных уровней и позиций. Здесь переплетаются вопросы теоретические (об интерпретациях той или иной сущности) и вопросы методологические (каким образом получено то или иное утверждение). Тема взаимоотношения уровней достаточно деликатна. Поэтому нужно учитывать конкретные обстоятельства. Так, говоря о том, что эмпирические уровни определяются внутри самой теории, легко впасть в крайность иного рода: полагать, что они являются абсолютной собственностью теории и не имеют самостоятельного значения.
Таким образом, данные, полученные Крэйгом (и другими логиками), показали необходимость теоретических терминов в структуре научной теории. С формальной точки зрения введение теоретических терминов существенно сокращает рассуждения, проводимые в рамках теории, делает ее обозримой, позволяет конечно-аксиоматизировать ее (т.е. выразить в конечном множестве аксиом). С содержательной стороны значение неэмпирических терминов состоит в том, что они создают собственно смысловые взаимосвязи теории. Так, Р. Карнап (как уже вкратце говорилось в § 1.1) указывает, что значение теоретического термина не исчерпывается его эмпирическим содержанием, а всегда имеет некое неявное дополнительное значение, выходящее за рамки непосредственного опытного содержания. (Скажем, масса — это не только соотношение между ускорением и силой, а что-то самостоятельное, особая сущность.) За счет этого дополнительного значения теоретический термин может быть использован в новых областях приложений, для объяснения других явлений, сможет раскрыть в дальнейшем опыте свои новые стороны. Это делает научную теорию открытой для будущего расширения, для роста научного знания. Процедуры Рамсея—Крэйга отбрасывают дополнительные, пока неэкс-плицированные смысловые составляющие теоретических терминов и фиксируют настоящее состояние теории, сводя его к наличному эмпирическому содержанию. В противовес этому с осознанием важности скрытого потенциала, который несут с собой теоретические понятия, мы приходим к тезису принципиальной невозможности редукции теоретических терминов к эмпирическим. К. Карнап говорит о том, что возможна лишь частичная интерпретация теоретического термина через эмпирические, при которой теоретический термин лишь показывает какие-то отдельные, конкретизированные теорией стороны; однако содержание термина этим не исчерпывается, в нем сохраняется некий нередуцируе-мый «остаток».
Согласно К. Гемпелю и в естественных, и в социальных науках используется схема объяснения через общий закон. Научно объяснить какое-либо явление означает подвести его под общий закон, частным случаем которого оно и является. Базой такого научного объяснения выступают либо действительные научные законы из конкретных научных областей (скажем, законы оптики), либо, что характерно прежде всего для социальных наук, общие «законоподобные утверждения». Согласно К. Гемпелю объяснение по своей логической структуре представляет собой рассуждение от общего к частному. Подобного рода умозаключение принято называть дедуктивным. Поэтому общая схема объяснения, предложенная К. Гемпелем, получила название дедуктивно-помологической (от греч. nomos — «закон»). Позже К. Гемпель расширил схему объяснения, признав, что рассуждение может идти не только по типу строгого вывода от общего к частному, но могут использоваться и рассуждения, приводящие к лишь вероятному заключению. Поэтому схема объяснения была в конечном виде разделена на собственно дедуктивно-номологическую и индуктивно-вероятностную подмодели.
Наиболее яркие функции научных законов — это объяснение и предсказание. Действительно, одна из важнейших черт теоретического мышления — это подведение тех или иных явлений под установленный научный закон. В том числе, как мы говорили выше, объясняется не только то, что реально имеет место, но и то, что могло бы произойти при наличии определенных обстоятельств. Здесь функция объясняющая переходит в функцию предсказательную. Далее, важнейшей функцией законов является далекоидущая унификация научного знания. Так, законы высокой степени общности объединяют и систематизируют обширные области знаний. В целом же функции научных законов включены в функции научной теории, т.к. закон всегда входит в контекст теории, репрезентируя ее принципиальные положения. О функциях научной теории мы будем говорить в соответствующем месте (§ 3.4). Резюме. Итак, научный закон концентрирует в себе сущностные,
С объективной стороны, т.е. со стороны референта теории, научным законом называют устойчивое, сущностное отношение между элементами реальности. Устойчивость отношения означает то, что данное отношение стабильно, повторяемо, воспроизводимо в данных неизменяемых условиях. Сущностность закона означает то, что отношение, описываемое законом, отражает не какие-то случайные, наугад схваченные свойства описываемых объектов, а наоборот, самые важные — те, которые определяют или структуру этих объектов, или характер их поведения (функционирования) и вообще тем или иным способом объясняют сущность изучаемого явления. Референт теории, включающей законы, — это не единичный объект, а некоторая (возможно, бесконечная) совокупность объектов, взятая под углом зрения универсальности; поэтому закон формулируется не для единичного явления, а относится к целому классу подобных объектов, объединенных в этот класс определенными свойствами. Таким образом, закон фиксирует существенные инвариантные соотношения, универсальные для той или иной предметной области.
Программа — это совокупность однозначных действий, соответственно, описание программы есть совокупность однозначных предписаний. Те или иные программы могут входить в состав метода как его наиболее четко определенные части. Алгоритм — это тоже программа, но такая, которая неизбежно приводит к решению той или иной задачи; т.е. это заведомо успешная программа действий. Алгоритм — гарантированная программа. Метод же в общем случае, в отличие от алгоритма, не гарантирует достижения поставленной цели! Как отмечает логик А.А. Зиновьев, при описании метода исследования не предполагается, что он обязан дать однозначный положительный результат; один и тот же метод может быть использован в разных условиях для решения разных проблем, и наоборот, одна проблема может решаться разными методами. Подход — это менее разработанное в методологической литературе понятие. В целом подход представляет собой категорию более общую, чем метод. Ядро подхода составляют те или иные теоретические тезисы, допущения или понятия. Подход выступает теоретическим основанием для более конкретных методологических предписаний. При сравнении подхода и метода легко заметить следующее.
Следующая группа критериев связана с расширенным контекстом научной деятельности, ведь научное познание не замкнуто в своих предметных областях, и их содержание несамодостаточно. Научное познание, как мы говорили, содержит широкий пласт предпосылочного знания, неявных допущений, оно насыщено метафизическими положениями и т.п. Требование согласия с расширенным контекстом научной деятельности существенно, т.к. факторы из этого контекста тоже могут приобретать важное значение в оценке той или иной теории.