Научные понятия часто приходят в науку из повседневности (как, например, в физике: сила, работа и т.п.). Однако в научном контексте они приобретают специфический и уточненный смысл. Формирование понятий в науке является не произвольным процессом, а целенаправленной деятельностью, которая должна привести к получению полноценного научного понятия. В отличие от ненаучного употребления понятий, при котором обычно довольствуются тем минимумом содержания, которое достаточно для взаимного понимания собеседников, в науке при формировании понятия стараются зафиксировать наиболее существенные, важнейшие свойства, отношения и закономерные связи изучаемого предмета. В ходе научного познания ученые улучшают свои знания о том, что же является наиболее существенным в том или ином явлении. Поэтому представляется возможным судить о том, насколько плодотворным и полезным оказалось введение того или иного понятия. Иными словами, научная практика выступает критерием правильности научных понятий.
Формирование научных понятий — сложный процесс. В его основе лежит множество взаимосвязанных логико-методологических процедур, таких как абстрагирование, идеализация, индуктивное обобщение, мысленное конструирование, выдвижение гипотез и др. Наука стремится к такому содержанию понятий, которое было бы не просто неупорядоченной совокупностью признаков, а представляло бы собой связную логическую систему, концептуальное единство. Это, в частности, убедительно продемонстрировал Э. Кассирер. Он показал, что образование абстрактных понятий в науке идет не путем простого «отбрасывания» несущественных признаков (с «обеднением» понятийного содержания), а опирается на некий интеллектуальный замысел. Научное понятие, по Э. Кассиреру, содержит в себе какой-либо продуктивный принцип, логический проект, т.е. некоторое порождающее отношение, которое приводит к систематическому единству класса именуемых им предметов (скажем, понятие числа опирается на определенный принцип конструирования того или иного числового ряда как концептуальной структуры).
То, что научный метод не является алгоритмом и не гарантирует в общем случае однозначного достижения поставленной цели, делает научную деятельность принципиально открытой для новых подходов и методологических проектов, корректируемой и самосовершенствующейся. Вообще по своему действительному содержанию научная деятельность весьма сложна. Так, в ее круг входят и различные процедуры обоснования и проверки теоретических положений (включая и использование различных метафизических, эстетических и других критериев), и разнообразные формы аргументации, убеждения, критики и защиты от критики, и разработка исследовательских приборов и инструментов, и решение специфических проблем наблюдения и экспериментирования, и выдвижение далеко идущих гипотез, и многое другое. Кроме того, важно то, что компоненты научной деятельности претерпевают изменения в реальном историческом времени. Меняются ее метафизические допущения, правила аргументации, стандарты строгости, те или иные методологические принципы. Это означает, что невозможно построить единую картину «науки вообще», которая оставалась бы постоянной на основе неизменного научного метода.
И действительно, достоинством когерентной концепции истины является то, что она сосредоточена на изучении самого теоретического контекста, на сравнении одних предложений с другими, т.е. находится ближе к реалиям научного мышления с его процедурами аргументации, отбора гипотез, проверки на непротиворечивость и т.п. Это означает, что когерентная теория истины, по сравнению с классической, обладает лучшими возможностями для выдвижения содержательных работающих критериев истины. Однако следует отметить, что корреспондентная и когерентная теория истины не противоречат друг другу. Так, у Г. Лейбница концепция истинной идеи как логически возможной совместима с классическим пониманием истинной идеи как соответствующей реальности. Можно сказать, что они даже дополняют друг друга: классическая акцентирует внимание на объективной реальности, когерентная — на внутренних характеристиках теоретического контекста. (В дальнейшем (§ 3.5) мы рассмотрим одну из попыток объединения корреспондентных и когерентных требований в рамках одной модели; речь будет идти о подходе Л. Лаудана.) Но есть и третий подход, отрицающий два первых. Этот подход связан с неприятием и критикой самого понятия истины. Его можно назвать элиминационным (от лат. eliminare — «выносить за порог»; «выгонять»). Например, активным противником понятия научной истины выступает современный философ Бастиан вон Фраассен в книге «Научный образ» (1980). Он утверждает, что, строго говоря, цель науки — это не достижение некоей предельной истины, а создание эмпирически адекватных теоретических конструкций. В сущности, согласие с опытом — это наибольшее, чего мы можем достичь. С этой точки зрения понятие эмпирической адекватности является более четким и более релевантным для понимания научного проекта, чем нагруженное всевозможными добавочными смыслами традиционное понятие истины.
К достоинствам корреспондентной концепции относится то, что понимание истины как соответствия знанию реальности является, по-видимому, наиболее соответствующим нашим интуитивным представлениям об истине вообще, т.е. наиболее адекватно отражает то, что мы имеем в виду, используя понятие «истина». Однако современное состояние корреспон-дентной концепции истины неоднозначно. С одной стороны, эта концепция была существенно уточнена известным польским логиком Альфредом Тарским. Это действительно выдающийся результат современной логики. Так, К. Поппер высоко оценивает теорию А. Тарского, указывая, что она устранила все подозрения насчет того, что корреспондентная теория может оказаться логически противоречивой или бессодержательной либо вообще излишней, так что без нее можно было бы обойтись1. Помимо прочего, она возродила объективизм, который защищает и сам К. Поппер. С другой стороны, за время существования этой концепции накопились и определенные трудности. Так, в настоящее время многие аналитики считают, что из классического понимания истины трудно получить достаточно внятные критерии истинности. Трудность содержится в самом понятии «действительность», ведь, строго говоря, мы никогда не прикладываем знания к самой действительности. Мы можем сравнивать только одни утверждения с другими утверждениями же, принимая одни из них и отбрасывая другие. Понятие об истинностных характеристиках рождается внутри специфического концептуального контекста, а не путем прямого приложения знаний к самой действительности.